Существо (греко-римский пантеон) • США, Филадельфия   fc: Boyd Holbrook

Прежде, чем открыть все три пары щенячьих глаз, он почувствовал запах. Первый яркий и насыщенный, въевшийся в подкорку четким ярлыком – так пахнет создатель, отец, хозяин. Слово его – закон. Звучание голоса вводило в томящее напряжение – внимай и жди команды, покорно опустив головы. Неповиновение вело за собой боль, справедливое наказание, исключающее подобные промахи в дальнейшем. Щенок пока еще ласковый, искал милости от отца, под руку ластился, мокрыми носами тыкаясь, но раз за разом им же строго одергивался. Пёс жался к старшему брату, скулил и выпрашивал заботы и защиты у смышленого Орфа, тот ворчал на собачий манер, но поддавался, украдкой, пока хозяин того не видел, играл с младшим, знал и понимал, что щенок идет по тому же пути. До последнего дня приглядывал за ним, утешал обиженного ребенка, а потом исчез бесследно по воле отца. Аиду те церберовы стремления были чужды и абсолютно бесполезны. Цербер – страж, грозная и злобная тварь по задумке своей, нрав приходилось ломать и изменять, как того хотелось богу, взращивать задатки кровожадного, но подвластного лишь хозяину зверя.

Сторожить мертвых привыкаешь быстрее, чем кажется. Несешь себе вечный дозор у входа в подземный мир, не пуская воров и беглецов, выполняешь свою работу, служишь верно и на совесть. Но собачью натуру не выведешь муштрой и дрессурой. Любопытство присуще даже таким, как Цербер, оно же его и подвело. Новый запах, сладкий, привлекательный, отвлек, крайняя башка опустилась к земле, принюхиваясь, ткнулась носом в сверток и цепанула зубами, увлекая в общее дело и две другие головы. Вкус непривычный, совсем незнакомый. Пасти жуют шумно, чавкают, торопятся заглотить странное угощение целиком, жадничая. А после полилась тишина, давящая и густая, потянула вниз, прижимая к земле, подкашивая быстро уставшие лапы. Он провалился в сон.
Пес тихо скулит от побоев, лижет там, где шкура рассеклась до крови. Он заслужил, это его провинность, он так больше не будет, он не попадется. Раны давно зарубцевались, чесались неимоверно, покрывшись коркой, да и собачья жизнь вновь пошла своим чередом – в нескончаемом бдении. Где-то глубоко внутри мелкими крупицами засела непонятная и незнакомая обида.
Ей подыгрывал и хозяин. Однажды, явившийся в подземное царство Геракл попросил Аида позаимствовать его верного трехглавого пса (гребаные греки с их гребаными подвигами), и тот согласился, выставив условие: «одержи над Цербером победу голыми руками, и тогда он твой». Грек подстерег пса, застав врасплох, сдавил так, что у зверя захрустели кости и темнело в глазах от удушья. Цербер рьяно вырывался, рычал и пытался цапнуть зубами, взвыл надсадно, рухнув под натиском, и сдался.
Позор и унижение шлейфом тянулись за стражем от царства мертвых до самых Микен, там, где его, как потеху, ждал какой-то венценосный смертный болван. От непривычного яркого солнечного света пес совсем захирел, выворачиваясь нутром всю дорогу. Цербер ненавидел греков. И вдвойне ненавидел их героев. Обида на создателя засаживалась прочнее и глубже, но преданная собака всеми тремя головами думала лишь о том, что сама этого заслужила.

А потом была она. Нет. Она. Пахнущая цветами и свежими травами. К слову, совсем иначе, чем смердело в этой мрачной дыре. Её не испугало хтоническое уродство, три оскалившиеся в инстинктивной привычке морды, и изломанный, неестественный нрав цепного пса. Он поддался. Проникся к ней, полюбил на собачий лад. Чувствовал, как меняется она со временем, прозябая в царстве Аида, наблюдал, как до щемящего похоже хозяин ломает и её, подстраивая под себя. Хоть и любил.
Цербер молча сложил все три головы на её ложе, беззвучно скулил, вторя её тихим всхлипам, теплым мягким языком вылизывал её плечо, в стремлении хоть как-то утешить свою богиню. Нежная ладонь легла на среднюю голову, скользнув по обеспокоенной морде, бархатный голос продернулся хрипотцой от рыданий, совсем неубедительно выдав «я в порядке». Пёс совсем не понимал людей.

Аид покинул своё царство. Оставил сторожевую псину без работы, все аспекты и нюансы которой вдалбливались в три башки интенсивно и методично. Оставил жену. Смертельно обидел её и отправился восвояси. Напрасно совсем. Церберу и хватило и одной головы, чтобы распознать в глазах Персефоны знакомую ярость и злость, словно Аид и из жены планировал сделать стражницу подземных врат и посадить её на цепь.

Способности:
В истинном облике имеет три головы, все три со своим нравом и характером, из пасти каждой из них сочится ядовитая слюна. Вместо хвоста – змея, ядовита ничуть не меньше псовьей слюны. Жрет души. При желании умеет обращаться в крупного пса, доминирует обыкновенных собак, возможно и волков. Острое обоняние и обаяние даже в человеческой шкуре, что позволяет различать состояние оппонента вроде страха, усталости, возбуждения и прочих прелестей повседневной жизни. И, конечно же, чувствует мертвых. По физическим параметрам превосходит многих человеческих особей. Постигает азы человечности посредством чтения литературы, дается эта «наука» с огромным трудом.

Саймон Финч (Simon Finch), 33

---

Назвать Финча гуманистом трудно. В работе с людьми, он предпочитает иметь дело с мертвыми, устанавливая причину их «отъезда» на тот свет методом вскрытия. Честно отучившись на медицинском факультете, Саймон подался в паталогоанатомы, с особым заинтересованным воодушевлением методично вскрывая друг за другом кожаные мешки с мясом и костями, бывшие чьими-то телами. Работает один, хотя начальство не раз пыталось прикрепить к нему напарников/помощников/побегушников, что делали ему хотя бы кофе, но как-то по странным обстоятельствам не складывалось и не ладилось у коллег с Финчем. Толковый, рассудительный, мистер «закройте, пожалуйста, рот, вы мешаете мне сосредоточиться» +/- «или я закрою вам его сам». Знает своё место и что в этой сфере деятельности лучше не задавать лишних вопросов. Живет один в центре города, на его окраине, в просторной опрятной квартире с видом на парк. Коллекционирует ножи. Знает, как эффективно можно ими воспользоваться в случае чего. По воле судьбы влипает в неприятности 24/7. В 85% случаев в этом замешаны Аид или/и Персефона.