О том, что война это ебанный пиздец ему сообщать было поздно. Очень. Это надо было сделать ещё в начале тридцатых годов, до Африки и уж точно до Германии. Он смотреть не мог на новичка, ещё пахнущего штабом, чернилами и мамкиным молоком. Такого чистенького, так толком и не запятнавшего руки ни пороховыми газами, ни кровью. Для Грэйди кровь была всюду, пускай он - лично - убил мало. На практике он чаще проливал машинное масло. Но запах "невинности" раздражал невообразимо, заставляя вести носом и каждый раз бросаться, точно псу на кость. А вообще ничего против новичка он не имел.
Когда они вошли в очередной немецкий городок -название его в голове Грэйди, конечно, не задержалось ни на секунду- все шло подозрительно хорошо. Ему, впрочем, судить приходилось по тому, что говорил экипаж, ведь дырок для обозрения пространства ему предусмотрено не было. И тем приятнее было выбраться, наконец, из этой консервной банки на воздух. Воздух, пропахший пылью, свежей кровью и застарелым отчаяньем. Так пах труп фашистской Германии, что ещё дергался в судорогах, иногда задевающих е щ е живых, но уже все. Отбегался. Хотелось верить, что до конца войны осталось немного.
В городке пыльные серые улочки, узкие, неудобные для маневрирования, танку там не пройти, зато пехота прочесывает их быстро, выталкивая на (не)свежий воздух прячущихся по нычками людей. Перепуганные, тощие, они смотрели на военных со смесью животного ужаса и надежды, а это о многом говорило. Неужели собственные солдаты Германии могли так поступать с теми, кого призваны были защищать? Грэйди не понимал как так происходит ровно до того, как ребята Расмуса не выгнали из дома стайку детей, за которыми, не опуская головы, вышел эсэсовец.
Мужик был молодой, широкоплечий, почти лоснящийся на фоне испуганно жмущихся друг к другу детей, он вызывал в душе какую-то острую, животную ненависть. Грэйди чувствовал желание вцепиться ему в глотку, вырвать её, заливая кровью брусчатку главной площади безымянного городка. Столь ясно чувствовал, что пришлось вцепиться в поясной ремень крепче, втиснуть его, слыша почти как хрустит шея врага в пальцах. Такое же злое возбуждение ощущалось отовсюду, даже Святоша притих, прищурившись, цепко осматривая нациста. Трудно было не догадаться какая судьба его ждёт - Дон что-то отрывисто произносит на немецком и эсэсовца оттесняют ребята с автоматами, вот только из толпы детей отделяется щупленький парнишка. Ему наглости хватает что-то резко сказать Папаше и Грэйди очень жаль, что не знает он языка, любопытно прям до ужаса, ведь Командир напрягается, ведёт плечами и кажется, что у него под кителем камни, что сталкиваются друг об друга, скрипя и перемалываясь в пыль. Тревис знает это состояние Дона и знает, что ничем хорошим оно не закончится.
[nick]Grady Travis [/nick][status]сoon-аss[/status][icon]http://sd.uploads.ru/LFlqr.png[/icon][sign]/ничто тебя не спасет/[/sign][info]<div class="char"><div class="char_basic"><a href="ссылкаНаПервоеСообщениеАнкеты" class="name">Грэйди Тревис</a> человек <hr/></div><div class="char_info">рядовой первого класса, заряжающий <hr/>37 лет <hr/></div><div class="char_spoiler"></div></div>[/info]
