- Ты в безопасности.
- Ты дома.
Ее назвали Мэри.
Имя простое, отзывающееся чем-то созвучным в ее памяти, и все же неродное при этом совершенно, чуждое, как и язык, на котором говорилось так свободно, и местные обычаи, в которых не ошибалась ни разу, и величественные боги с их алтарями и крупными желтыми цветами, пробуждающие в глубине мятущейся души странную неприязнь.
Мэри нашли и /приютили/ десять лет назад, и за это время Мэри не постарела и на день.
Ее бы назвали ведьмой в другой стране, в другом времени, но здесь сочли благословлением богов, и, в общем-то, были недалеки от истины. Вместе с тем – неправы совершенно.
- Нет. Никогда ее не видела, - Мэри с улыбкой качает головой и отдает обратно фотографию хмурому индусу.
- Подумайте хорошенько, /миссис/, - напирает мужчина, его акцент просто ужасен, как и совершенно бандитское, скотское лицо. Мэри не любит судить людей по внешности, но этот человек вызывает у нее почти физическое отвращение, что-то есть такое, на глубине его глаз, даже не животное – бешеное, жестокое, /бесстыдное/. Мэри всей собой чувствует, что с ним на порог Убежище придет беда.
- Простите. Ничем не могу помочь, - Мэри снова улыбается. Поправляет край подола рабочей сари и берется за дверную ручку, готовясь закрыться, мечтая, чтобы этот человек ушел как можно скорее.
Ее снова смеряют с ног до головы: взгляд мужчины цепляется за длинные светлые волосы, заплетенные в косу, за светлые глаза, за перетянутую поясом талию, и Мэри едва ли не чувствует на себе его руки вместо взгляда, хозяйские, привыкшие брать все, что господин не объявил лишь своим.
- Эта женщина нужна господину, - спустя мучительно долгую паузу, роняет гончий пёс. – Если она переступит порог твоего дома, ты должна немедленно схватить ее.
- Да, разумеется, - кивает в очередной раз Мэри, добавляет уважительное обращение – на хинди, ловит недовольный взгляд и подбирается внутри, готовая дать отпор. Но мужчина отступает, отзывает двух своих подчиненных, остается безымянной – и вполне определенной угрозой – висеть над их общим домом.
- Они вернутся. Они вернутся. Они все здесь сожгут, - плачет чуть позже та самая девушка с фотографии. Ей дают новое имя, ее прячут за хитро устроенной фальшивой стеной, почти в погребе, без света, но в безопасности, вдали от «господина», вдали от насилия, и Мэри обнимает ее за плечи, прижимает к груди и долго гладит длинные темные волосы, пока рыдания не стихают.
- Тише, дитя мое, они ничего не сделают, - обещает Мэри. Она слишком часто обманывала всех и вся, сохраняя очаг своего Убежища, того самого, приютившего ее более десяти лет назад, и чьей хозяйкой она стала после смерти предшественницы.
В этот раз Мэри гложут дурные предчувствия.
Некое шестое чувство, предощущение, тяжесть воздуха словно перед грозой вынуждают ее не спать этой ночью. Она достает из укромного места величайшую свою ценность в этом мире специй и длинных бархатных ночей: пистолет и две запасные обоймы. И когда около трех часов ночи некрепкие их ставни разлетаются от вломившихся в Дом мужчин, Мэри не щадит никого.
Из тридцати шести женщин сбежать удается двадцати девяти.
Мэри надеется, что они смогу выбраться из города, смогут начать все сначала, мучается виной: это ее решение защитить каждую привело к тому, что едва не погибли вообще все. Ее саму загоняют в угол, бьют без жалости – и позже бросают к остальным. Это конец, Мэри знает: их никто не будет искать, их некому будет защитить.
Они никому не нужны, кроме самих себя.
- Все будет хорошо. Я в порядке, - обещает Мэри. Здесь, в подвале, очень холодно, они жмутся друг к другу, Мэри рвет подол одежды, чтобы замотать себе голову. Кровь едва сочится и скоро остановится вовсе, но чем невиннее она будет выглядеть, тем больше шансов, что удастся кого-нибудь ввести в заблуждение.
[SGN]I CAN HEAR IT CALLIN' ME THE WAY IT USED TO DO
[/SGN][NIC]Hērē[/NIC][STA]"O Spouse of Zeus, Lady of heavy anger..."[/STA][AVA]http://68.media.tumblr.com/3436c97c657bdbea1084090b0a49d435/tumblr_inline_ni72i9jFfo1sbok00.png[/AVA]
