Holy Sh!t |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Holy Sh!t » Завершённые эпизоды » [1 в. н.э.] Not All Dogs Go to Heaven
Not All Dogs Go to Heaven
Эдем;
Яхве и Иисус
Разговоры о реальном устройстве мира с детьми — это всегда сложно.
Особенно если ребенок — Сын Человеческий, только что вознесшийся стараниями Отца в Эдем вместо вечного небытия.
[icon]https://i.imgur.com/xfM9K90.png[/icon]
Яхве никогда не понимал, как именно это работает, но почему-то большинству обитателей Рая он представлялся вкрай задолбанным белобородым стариком с морщинами, в которых можно прятаться, как в окопах. Однако сейчас он вполне соответствовал образу: от новостей о том, что его Сына добрые люди решили распять на кресте, разом постарел на лишние пару тысяч лет, от решения Сына не сбегать — сложил слишком сложное оригами из своего лица и за пару секунд заработал те самые морщины, от усилия, которое потребовалось для того, чтобы как-то спасти ситуацию, поседел и задолбался вкрай.
Больше всего Яхве хотелось уйти на самую дальнюю лужайку в Раю, лечь там в благоухающую зелёную траву, смотреть на звёзды в небе и ни о чём не беспокоиться, но даже у Бога иногда случаются несбыточные мечты. Особенно если это Бог-Отец.
Тяжка доля родителя, который отправлял ребёнка погулять и рассказать всем про преимущества любви и мира, а тот каким-то образом окончил смертную жизнь на кресте.
В божественный план Яхве это не входило.
Строго говоря, сейчас в божественный план Яхве входило что угодно, кроме Иисуса в Раю, но раз уж обожествил — придётся рассказать, что и как работает. А то ведь ломанётся спускаться обратно, а потом опять какой-нибудь предатель, крест, священные писания, проблем не оберёшься через несколько тысяч лет, когда пойдут всякие толкования, Иисус то, Иисус сё, Иисус на кресте висё.
Висел, то есть. Яхве сложил руки за спиной и покачнулся с пятки на носок и обратно. Прибытие «умершего» в Рай должно было вот-вот состояться. На всякий случай Яхве примерил грозное лицо Отца-Который-Страшно-Недоволен-Твоё-Счастье-Тут-Нет-Углов, затем примерил милосердное лицо Отца-Который-Очень-Сочувствует-Иди-Поглажу-Родимый. Среднее арифметическое из лиц ему не нравилось, поэтому Яхве бросил попытки, а его лицо продолжило выражать вкрай задолбанность с привкусом божественной небрежности и благости.
В конце концов, не пугать же ребёнка с порога.
[icon]https://s14.postimg.cc/x66ioev5d/yahweh.jpg[/icon]
Отредактировано Yahweh (17.05.2018 21:42:55)
Он, кажется, умер.
Иисус посмотрел на ладони, чистые, без следов пробивших их гвоздей, провел под ребром в поисках раны от копья. Ничего не было. И венца не было. И спина была в порядке. Он помнил, что это было больно, но именно — помнил. Самой боли не было.
С памятью тоже творилось что-то странное.
Иисус обвел взглядом место, где оказался. Врата тонко намекали на Рай. Только вот ни стражей, ни ангелов — никого, кто бы его встречал и кого он себе представлял там, раньше. Один старик в тоге и с не слишком возвышенным выражением лица.
Старик…
Иисус открыл рот и закрыл, так и не сформулировав вопрос, потерянно осмотрелся снова. Красноречие, которым он отличался всю жизнь, подводило.
Смерть и не такое делала с людьми.
Рай Иисус, кажется, представлял себе по-другому. Он не очень был уверен, как. Просто — по-другому. Более… живым? Здесь, за воротами Эдема, даже птички не пели. Он стоял на чем-то, смутно напоминающем облако. Это было странно. Все было странно, особенно старик. Почему его встречает старик?
Иисус моргнул во внезапном осознании и в следующее мгновение упал перед Отцом на колени.
Отца он тоже себе представлял по-другому. Более… человечным. А тут ореол возвышенности был такой, что Иисусу и не снилось. Только выражение лица все портило. Оно было какое-то не слишком божественное. Иисус похоже на людей смотрел, когда они вели себя как идиоты.
Кажется.
Иисус снова моргнул и помотал головой, но затягивавший воспоминания туман и не думал рассеиваться. Крепко держалось знание, что ему нужно вернуться через три дня. Остальное медленнно размывалось. Почему? Откуда странные, неразличимые шепотки, которые он слышал в своей голове?
Иисус позволил себе поднять потерянный взгляд на Отца и выдал:
— Что?..
Ни на что более вразумительное его не хватило.
[icon]https://i.imgur.com/xfM9K90.png[/icon]
Единственная проблема с всезнанием — оно превращает существование в жуткую скуку. Ни кино посмотреть, ни в театр сходить, ни, вот, недоумением Сына насладиться. Яхве продолжал терпеливо стоять, пока Иисус разглядывал ладони, трогал ребра, открывал и закрывал рот и всячески иллюстрировал полное недоумение и удивление от происходящего. Яхве мог бы передразнивать, но счёл такое поведение недостойным Господа Бога. Он смутно подозревал, что нужно держать марку хотя бы первые несколько минут, иначе Сын точно поедет кукушечкой, а безумные свежеиспеченные боги Яхве были не нужны.
Коленопреклонённые тоже, но Яхве не торопился поднимать Сына обратно. Ничего, на кресте повисел — и на коленях постоит, не развалится. Тем более, что его теперь вообще мало что могло развалить, и уж всяко не местные «облака». Кого еще потом выправлять придётся, колени-то у Иисуса острые, неотъетые. Яхве терпеливо дождался вопроса — совершенно неоригинального — после чего вздохнул.
И отвесил Сыну подзатыльник.
— Что-что. Вставай, дурень.
Рукоприкладством Яхве занимался редко, но метко. Тяжесть его руки варьировалась в зависимости от ситуации, но Иисусу повезло: сейчас она была легка, и подзатыльник был скорее профилактическим проявлением отцовских чувств, чем Страшным Наказанием. Страшное Наказание, если уж на то пошло, Иисус вскоре найдёт себе и сам. Они все у Яхве, дети эти, были чрезвычайно самостоятельные.
(Особого разделения между ребёнком и существами Яхве не делал и всех классифицировал как детей — всё одно сплошные проблемы и постоянно нужно что-то объяснять.)
Он посмотрел на сына и махнул рукой; жест охватывал всего Иисуса целиком:
— Не надо вот это вот всё мне тут.
Яхве помолчал немного. Чинить облака ему сейчас было решительно не с руки, все силы ушли в дурня. То есть, Сына. Кстати, про Сына.
— Да-да, — устало сказал Яхве, повернулся и пошел в сторону врат Эдема. — Ты Сын мой Иисус, а я Отец твой, Господь Бог, можно просто Яхве, אַבָּא или как тебе удобнее, это Рай, ты умер, и теперь ты... — он замер у самых врат и обернулся через плечо: — Ты идёшь? Нас ждёт долгий разговор, я не буду кричать с другого конца Эдема. Он большой, знаешь ли.
Ответ на свой вопрос Яхве, конечно, знал, но ради приличия всё равно спрашивал. Как и конец этого разговора знал, но всё равно говорил. До чего скучная штука — всезнание. Вот не могли люди как-нибудь без этого обойтись?
[nick]Yahweh[/nick][icon]https://s14.postimg.cc/x66ioev5d/yahweh.jpg[/icon]
Отредактировано Yahweh (17.05.2018 21:42:38)
— Ауч, — вяло возмутился Иисус. Уместить в голове происходящее было и так непросто, а тут еще рукоприкладство от Отца. Чем он заслужил, спрашивается? Он вообще только что умер и искупил собой грехи человеческие… кажется. Умер — точно, Отец сам подтвердил. Можно было бы и подобрее, без подзатыльников.
Но с колен он поднялся, потирая пострадавшее место. Больше для проформы, Отец — Яхве — нет, все-таки Отец — бил не больно. В голове роилась тысяча вопросов. Что значит — не надо? Что он не договорил?
— Я… да.
Он нагнал Отца и пошел следом. За воротами оказался цветущий, прекрасный сад. Выдающуюся яблоню Иисус заприметил сразу. Потом отметил и любовно высаженные, ухоженные цветы и нескольких крылатых. Многие из них отвлеклись от своих дел, чтобы посмотреть — кто загадочно, кто с любопытством. Один грустно сидел на скамеечке.
Иисус повел плечами. Ему было неуютно, но он не мог взять в толк, почему. Потому что он умер? Нет, не то.
— Мне надо будет вернуться, — пробормотал он себе под нос. Через три дня. Да. Железно. Только причину он вспомнить не смог, как ни старался. Он с трудом-то вспомнил лицо того, кто поцелуем его предал; память о нем оказалась больнее, чем память о кресте.
Иисус втянул носом воздух и попытался собраться. Прибавил шагу, чтобы сравняться с Отцом.
— Ты не договорил, Отец. — Иисус постарался вложить побольше почтительности в голос. На всякий случай. Он надеялся, что к «вот этому вот» проявление уважения к Отцу и Создателю всего сущего не относится. Схлопотать еще один подзатыльник было бы неприятно. — Теперь я — кто? И…
Он аж притормозил, когда на него снизошло внезапное озарение. В Раю были ангелы и они с Отцом, а больше не было видно никого. Ни единого праведника, которым положено было здесь быть. И Иисус почему-то не думал, что они спрятались, чтобы устроить ему приветственную сюрприз-вечеринку.
Он снова нагнал Отца.
— А где, ну, люди?
[icon]https://i.imgur.com/xfM9K90.png[/icon]
Яхве продолжал неумолимо двигаться вперёд, как ледокол в Баренцевом море. Цветущий сад он мог поддерживать даже не то что щелчком пальцев, но простой мыслью с минимальным приложением усилий. Здесь, в Эдеме, он был всемогущ, всезнающ, всесущ и вседалёк от всего, что там происходило внизу — это всё он и так знал наперёд и заранее устал. И то, что Сына спасёт, Яхве тоже знал ещё до того, как Сын появился в проекте — хотя в некотором смысле, в проекте Сын был всегда.
Через три дня с момента смерти Иисус Христос воскреснет, и так появится христианская Пасха — праздников праздник и торжество из торжеств. Есть, конечно, ещё פֶּסַח, но это другое. Песах — это про гнев, Пасха — про радость. Яхве продолжал идти: мимо всех сотворённых им существ, кому дозволено было временно подняться в Эдем и передохнуть от земной суеты, мимо всей зелени, мимо клумб, за которыми он следил сам вот этими вот руками, и мимо яблони, пока, наконец, не нашел скамейку перед достаточно большой лужайкой.
Яхве опустился на скамейку — совсем простую, такую сделал бы плотник, никогда не стремившийся к изыску и декоративности, но прочную, плотную. Вечную. Похлопал ладонью рядом с собой. Затем, вздохнув, моргнул — и лужайка сменилась на озеро, гладкое, как зеркало, чистое, как слеза младенца. Разговор предстоял долгий, и обстановку вокруг себя Яхве по такому случаю хотел самую что ни на есть умиротворённую.
— Внизу люди. На земле, — просто ответил он. На Иисуса не смотрел. — Ты про легенду думаешь красивую, а жизнь, реальность — она другая, Сын. Проще. И сложнее.
Яхве подумал, откуда начать. С Эдема? С сотворения мира, которого не было? С сотворения его, которое было? С того, кто теперь Иисус? Наверное, с последнего. Неуютное ощущение Сына Яхве было знакомо, но теперь уже отдалённо. Он всё-таки повернул голову к Сыну и мягко улыбнулся:
— Ты вознёсся в Рай не оттого, что был смертным человеком и нашёл свой конец на кресте, искупив все грехи человеческие, — концепцию грехов сам Яхве считал крайне идиотической, особенно ближе к XXI веку и далее, — но оттого, что был смертным человеком и волею моей за мгновение до смерти стал божеством и вознёсся туда, где должно быть божеству.
Только сейчас стало видно, как устал и хрупок Яхве сейчас. Он всё ещё способен на простые чудеса — озеро, вот, например — но внутри него будто дрожала, звенела натянутая струна и всё никак не успокаивалась. Нужно ждать.
— В Рай, — Яхве указал рукой вокруг. — Простые люди не могут попасть сюда. Мироустройство, увы, не подразумевает такого.
Оно и к лучшему, конечно. Яхве как представит, что по его чистенькому саду будут бегать погибшие в терактах дети или безумные бабульки, или набожные евреи засядут молиться в кустах — да он первым отсюда съедет. Он и ангелам — существам — особо разгуляться не даёт, а тут целое полчище людей. На Земле верующих же миллиарды, а у него тут не лагерь для беженцев.
— Но людям приятнее думать, что подразумевает. А после смерти им уже всё равно. Милосерднее позволить мифу существовать, чем развеять его, не находишь?
[icon]https://s14.postimg.cc/x66ioev5d/yahweh.jpg[/icon]
Отредактировано Yahweh (23.06.2018 19:22:28)
Иисус покорно сел. Скамейка напоминала те, что делал отчим. Как его звали? Иаков? Иоанн?.. Иосиф. Точно ли он был плотником?
Иисус посмотрел на свои ладони и сглотнул. Наклонился коснуться воды озера, которого мгновение назад не существовало. Оно было мокрым, как положено озеру, и приятно прохладным. Он смотрел на круги на воде.
Люди внизу.
Иисус выпрямился. Реальность перевернулась с ног на голову слишком быстро. Сказанное доходило медленно, так, будто ему требовалось преодолеть толщу воды, прежде чем получится его осмыслить. Новая, неведомая раньше сила покалывала кончики пальцев Иисуса. Он откуда-то знал: если захочет — сможет, как Отец, творить здесь что угодно.
Люди внизу…
Волею Отца…
Он держал спину неестественно прямо. Слова отзывались в сознании эхом и отказывались складываться в осмысленные предложения. Что значит — красивая легенда? Что значит — после смерти все равно?
Люди… внизу…
Он смотрел перед собой, не замечая, что вцепился руками в край скамейки так, что костяшки пальцев побелели.
Он столько говорил — там. Память утекала быстрее песка сквозь пальцы, но он знал: он врал. Про Рай, Ад, жизнь после смерти. Его последователи отказывали себе во многом, чтобы после смерти оказаться вхожими в божественные чертоги.
Милосердно позволять им так думать?
Иисус кое-как отцепил пальцы от края лавки и теперь растирал ладонь левой руки большим пальцем правой. В голове было шумно. Он будто слышал шепотки, но не мог разобрать ни слова — слишком далеко, слишком неясно.
Людей в Раю нет. Никто не живет счастливо и не ждет Второго Пришествия.
Иисус медленно, шатко выдохнул.
— Почему я? — сказал он — сдержанно и почти бесцветно. В одном вопросе сходилось множество.
Почему именно он должен был врать?
Почему он теперь — бог?
Почему Отец его не остановил, когда он молился и просил пронести мимо чашу сию, раз все это не имело значения?
Почему?
[icon]https://i.imgur.com/xfM9K90.png[/icon]
Иисус предсказуемо ничего не ответил. Яхве не очень расстроился: весь этот разговор, все его варианты, он знал наперёд. С самых первых дней существования Яхве уяснил одну вещь: быть милосердным и всепрощающим бесконечно просто, когда знаешь всё наперёд. Разговор этот, он знал, приведёт в долгоиграющей перспективе к совсем иному исходу, чем могло бы показаться. Околачивающегося на земле Сына под кайфом Яхве видел сейчас так же чётко и ясно, как и того, что сидел совсем рядом. Даром, что разница между ними была в добрых две с лишним тысячи лет.
— Потому что такова вселенная. В ней всегда появляюсь я, и от меня всегда появляешься ты, и я всегда спасаю тебя от человеческой смерти. Для меня свобода воли устроена, — Яхве помолчал мгновение, — иначе. Это был лучший вариант из всех возможных, Сын мой. Если однажды одно событие случится не вовремя, выпадет за пределы того, что я вижу и знаю, мироздание затрещит по швам. Такова моя доля. А ты был пророком моим, и как и всякий пророк — жрец, если угодно — выполнял свою миссию: помогал людям поверить. Скольких спас ты речами своими, скольким дал смысл жизни? — про то, сколько крестовых походов повлек в Средние Века, Яхве благоразумно умолчал: спойлеры. — Сколько добра, милосердия, прощения ты принес в человеческий мир, скольким раскрыл глаза на их ошибки? Скажешь, это не имело значения, раз нет Райских кущ, куда попадут души праведников после смерти? Но разве жизнь не важнее смерти?
Яхве улыбнулся уголками губ и склонил голову к плечу.
— Ты — потому что ты Иисус Христос, сын Марии, мой Сын, Бог-Сын, Мессия — спустишься позже на землю, почитаешь ещё про себя. Там много интересного напишут. Не без художественного вымысла, конечно, но люди — существа увлекающиеся. Очень, очень интересно. Ты — потому что такова твоя судьба.
[icon]https://s14.postimg.cc/x66ioev5d/yahweh.jpg[/icon]
Иисус продолжал рассматривать свои руки так, будто прежде никогда их не видел. С трудом отдавал себе отчет в том, что натирает ровно то место, где ладонь недавно пробивал гвоздь.
Отец пытался его утешить. Иисус не сразу это понял — и совсем не готов был это принять.
— Я обманывал их. — Ему показалось, что Отец его не поймет. Не по-человечески. Сама мысль представлялась совершенно абсурдной: Отец был всеведущ, как Он мог не понять? И все же — Он не был человеком. Не как Иисус прежде. Наверное, поэтому в Его голосе звучала гордость. — Я мог бы…
Он покачал головой и замолчал. Шепотки в голове становились все громче; он почти разбирал слова. Один, женский, звучал яснее всех. Мария — другая, не его мать.
Ее он тоже обманул.
Когда его последователи уверовали в его божественность, он не разубедил их, потому что знал — так будет. Знал, чей сын. Он, Иисус Христос, сын Марии, Его Сын, Бог-Сын, Мессия. Иисус сам воплотил часть пророчеств, чтобы никто не сомневался, как с въездом на осле в Иерусалим. Он был гордецом, как бы ни старался в себе это смирять. Знал за собой этот грех. Но не лгал.
Не знал, что лжет.
Если человек обманывал, не ведая, оставался ли он порядочным? Если Сын Божий обманывал, не ведая, достоин ли он все еще сидеть рядом с Отцом?
Иисус помотал головой и вздрогнул от лизнувшей пальцы прохлады. Озеро подобралось к самым его босым ногам и почти задевало край одежд неизвестно откуда взявшимися маленькими волнами. Он не сразу понял, что сделал это сам.
Он был Богом. Наравне с Отцом. Избранный Отцом.
— Я хотел бы… побыть один, Отец. — Иисуса вежливо склонил голову. Собственный голос он узнавал с трудом. — Прости.
Он хотел совсем другого, но просить об этом не мог. Бессмысленно. Отец ничего не делал без причины и знал все, что было, есть и будет. Иисуса эта обреченность должна была успокаивать, но на деле от нее было только больнее.
Он не заслуживал быть Богом.
[icon]https://i.imgur.com/xfM9K90.png[/icon]
Яхве сидел. Ждал. Ждал, когда Сын попросит его уйти, потому что он должен был попросить; мир для Яхве представлял из себя пьесу, которую требовалось только разыграть по ролям — иногда у некоторых сцен существовали варианты, но редко. Редко. Через несколько дней Иисус Христос воскреснет, и люди уверуют и будут верить еще много тысяч лет. Если бы Иисус не был смертным, он бы не умер на кресте, а затем он бы не стал божеством, а потому не смог бы воскреснуть, а если бы не смог воскреснуть — христианство было бы забыто среди других религий.
Слова Иисуса отзвучали вместе с извинениями; Яхве кивнул и поднялся с места. Смысла извиняться за желание побыть наедине с самим собой он не видел, а потому принимал это извинение за всё грядущее: Сыну было, за что извиняться в будущем, он просто избегал этого делать, и вообще — избегал. Эдема, Отца, ангелов, своего предназначения, не особо понимая, что это и есть его предназначение. Неисповедимы пути, ведь так?
— Вера людей даёт нам силу, — сказал Яхве, прежде чем уйти. — Ты можешь спуститься к ним, рассказать, что всё на самом деле не так, но это обречёт тебя на практически бессильное бессмертие. Выбор за тобой.
Яхве дотронулся до плеча Сына, сжал его на мгновение, а затем, сложив руки за спиной, отправился прочь, аккуратно ступая по кромке воды. Выбор, на самом деле, не был за Иисусом — то есть, был, конечно, но опции были лимитированы настолько, что практически никак не отличались. Праздников праздник и торжество торжеств должно было случиться, и оно случалось, всегда случалось. Правда, каким образом крашеные яйца свяжутся в будущем в головах людей с гробами, воскрешениями и воскресением его Сына, оставалось загадкой даже для всеведущего Яхве. Самую малость.
[icon]https://s14.postimg.cc/x66ioev5d/yahweh.jpg[/icon]
Вы здесь » Holy Sh!t » Завершённые эпизоды » [1 в. н.э.] Not All Dogs Go to Heaven
