Утро начинается не с кофе, если ты владелец кота. И утро начинается не с кормёжки кота и уборки горшка, если ты владелец кота Короля Ада. Утро начинается с громко орущего телевизора в гостиной и тошнотворного «Иуда, Иуда, Иуда, просыпайся, сукин сын». Утро начинает с кота Люцифера, бьющего уду лапой по лицу.
– Что ты сам еду взять не можешь? – ворчит Иуда, переворачиваясь на бок и накрывая голову одеялом. Люцифера он, понятное дело, спихивает с себя очень неблагодарно. – Мясо в холодильнике, – говорит Иуда сквозь одеяло, стараясь игнорировать все пять килограмм кота, которые топчутся по нему. – Дай поспать, – говорит Иуда и не чувствует больше тёплого одеяла на себе и мягкого матраса под собой.
Иуда открывает глаз. Смотрит перед собой. Внимательно. Очень. Он видит столик, на котором лежит пачка сигарет, оставленная Иисусом. Очень медленно до Иуды доходит, что он лежит на скамейке на собственном балконе. Ветер задувает в трусы, шум метро радует слух, а сосед из дома напротив ошалело смотрит на Иуду. Иуда ошалело смотрит в ответ, надеясь, что так же быстро, как смертный найдёт рациональное объяснение тому, что Иуда внезапно появился спящим на скамейке, это объяснение найдёт и сам Иуда.
– Люцифер! Что это за ерунда? – хриплым со сна голосом спрашивает Иуда, возвращаясь на своих двоих в спальню. – Силёнки прорезались что ли? Может, тебе больше не нужна нянька? – на улице весна и жара, но Иуда всё равно успел за эту не полную минуту замёрзнуть и немного озвереть. – Как ты смеешь выкидывать меня на улицу, хвостатый? – Иуда не знает, откуда в нём это чувство превосходства над самим Сатаной, но это приятно, будто бы придаёт уверенности в себе, будто бы кусочек паззла, которого всегда недоставало Иуде, становится на место.
Иуда не дожидается ответа на вопрос, потому что, как бы он себя хорошо не чувствовал, а в туалет-то хочется спросонья. Иуда надевает домашние штаны, влезает холодными ногами в тапки, начинает надевать майку и ударяется локтем о дверной проём ванной комнаты, хотя ещё секунду назад стоял у кровати в спальне.
– Нет, Люся, серьёзно, что за игры? У тебя силы появились? Не слышу радостного пения, – говорит Иуда, продолжая удивлённо оглядываться. Он проводит в ванной от силы несколько минут, выходит оттуда с зубной щёткой во рту и пеной на губах. Он привычно совмещает утренний моцион с выкладыванием мяса дощечку, нарезая его мелкими кусками, а потом ставит его в тарелке на журнальный столик у телевизора. Он делает всё это так привычно, так запросто, не замечая, как перемещается с места на место по квартире – от холодильника к кухонной тумбе, от тумбы к дивану, и назад – в ванную. Только тут он опять понимает, что не проходил этот метр расстояния, а просто… просто… переместился сюда. Он недовольно выглядывает из ванны, активно работает рукой, чистя зубы, и смотрит грозно на Люцифера:
– Прекращай это, – бормочет он, плюясь зубной пастой.

Топлёного масла хочется, – думает Иуда, когда полощет рот и умывается. Он даже не знает, что такое масло существует, но на языке аж привкус его ощущает, так ему хочется этого странного топлёного масла. И блинчиков, – думает Иуда, смотря на своё отражение в зеркале и понимая, что выглядит сегодня потрясающе хорошо. Прям светится немного, прям… Только чего-то не хватает. Иуда хочет пойти к шкафу и переодеться, чтобы подчеркнуть собственную красоту, но вместо этого почему-то врезается в дверь балкона. Он трёт нос и лоб, волнуясь о том, чтобы синяк не появился на его божественно прекрасном лице, которое сегодня необычно белое, как лотос, а веснушки на котором сегодня необычно яркие, как маленькие пятнышки холи.
– Я и хожу ногами! – возмущается Иуда, открывая всё-таки шкаф. Он начинает очень требовательно перебирать вещи в шкафу, чтобы найти самый приличный на вид джемпер, несмотря на то, что апрельская жара уже вовсю жарит над Нью-Йорком. Впрочем, в этом нет ничего сверхъестественного, потому что Иуда всегда мёрзнет больше остальных. Зато джемпер модный, стильный и подчёркивает его фигуру.
Иуда выходит на балкон, осматривает окрестности, вполуха слушает Люцифера, понимая, что забыл кофе в кофеварке. Он идёт ногами до кофеварки, до него долетают слова Люцифера, но начинает паниковать он только тогда, когда разливает на свой шикарный джемпер кофе, когда перепрыгивает ещё пару метров из спальни на балкон.
– Ты хочешь сказать, что это не ты делаешь? – облокачиваясь на ограждение балкона, спрашивает Иуда, отпивая кофе из чашки. Внизу на тротуаре он видит, как мужчина толкает женщину. До Иуды доносится нецензурный окрик мужчины. Иуда сопит и еле сдерживает себя, потому что это же какая-то адская несправедливость, и желание наказать мужчину просто невыносимое.
– В смысле не ты? – Иуда отвлекается от рассматривания улицы и переводит испуганный взгляд на Люцифера, будто только сейчас до него дошёл смысл его слов. В общем-то это именно так и есть.
– Ты меня не перемещаешь? А кто тогда? – Иуда отставляет чашку на столик, приосанивается, обдумывая кое-что, и через секунду выдаёт своё умозаключение: – Надо найти и наказать того, кто надо мной издевается. И масла топлёного купить.
Иуда величественно кивает головой сам себе, будто соглашаясь со своим планом. Но для начала надо найти приличные штаны.
Иуда переодевается, но мозг его кипит от слишком активной деятельности. С одной стороны, у него нет причин не верить Люциферу, что это не он. Но, с другой стороны, этот наглый кот врал и менее важных вещах. И ему только дай возможность поиздеваться над кем-то. Вот, например, он постоянно дразнит соседского шпица, издевается над несчастным животным, и это несправедливо (хоть и забавно).
Так вот. Почему Иуда сейчас должен верить Люциферу? Иуда натягивает носок и подозрительно смотрит на кота.
Иуда так и остаётся в одном носке, когда подскакивает с кровати, озарённый идеей. Даже не идеей, а миссией. Важной миссией – наказать Люцифера за то, как несправедливо он обходится с людьми. И шпицами.
Иуда собирается схватить ничего не подозревающего Люцифера за хвост, но вместо этого бьёт его мягкой лапой по жопе. Он вопросительно мяукает, рассматривая свою лапу. И вторую. И третью. И четвёртую. Это точно Люцифер! – озаряет Иуду снова, о чём он торжественно и в обвинительной манере мяукает Люциферу. А потом шипит. А потом вся его шерсть встаёт дыбом, и он нападает на Люцифера, хватая его за шкирку.