Лукреция уже давно привыкла, что в выходные — нет-нет, а обязательно появлялась пара-тройка неадекватных, нездорово активных и слишком любвеобильных клиентов. Даже в таком элитарном месте, как её клуб. Думать, что же в таком случае творилось в обычных среднестатистических барах — было неприятно и слегка брезгливо. Люди с ярко выраженными склонностями к разврату и неконтролируемыми человеческими слабостями, словно супергерои, непременно оказывались почти неуловимы. Они ловко проскальзывали через фейсконтроль, опрятно одетые и пахнущие утончённым одеколоном. Они умели заговаривать зубы, строить глазки и делать вид. Но пара-тройка коктейлей — и всё. У них — у каждого — высвобождалась внутренняя жрица, и плевать, что подавляющее большинство отвязных кутил почти всегда являлись мужиками за сорок.

Но этот раз отличается. Хотя бы даже тем, что о появлении особенного гостя Лука узнаёт заранее, сидя в собственном кабинете на втором этаже здания, прямиком над главным залом. Гость фонит энергией и мощью, да ещё как сильно! Это может означать — возможно — неприятности. Но, может быть, и нет. В любом случае, имеет смысл как можно скорее оказаться внизу и самостоятельно посмотреть, что там происходит и нужно ли что-либо в связи с происходящим предпринимать. И, как это часто случается, именно тогда, когда тебе непременно нужно поторопиться, Лукреция по дороге встречает буквально всех, кроме разве что только самого чёрта. Какие-то бумаги, которые ей обязательно нужно просмотреть; накладные, нуждающиеся в проверке; документы, требующие её подпись. Казалось, что вся бухгалтерия «Улья» решила упасть на её узкие плечи именно на этом коротком промежутке коридора: от кабинета — к лестнице.

Злая, как тысяча горгулий, Лука спускается в главный зал, когда там всё уже очень и очень плохо. Хотя тут, конечно, как посмотреть. Допустим, если бы «Улей» принадлежал не ей, а кому-то другому; если бы она не знала, сколько денег нужно отстёгивать на руку всяческим политикам и зажравшейся администрации, чтобы они закрывали глаза на теневую деятельность кабаре; если бы не знала, сколько ещё денег сверх этого нужно отстёгивать местным группировкам, чтобы страховали её от капризов и вредности вышеупомянутых инстанций; если бы при всём этом она дополнительно не была связана некоторым обязательствами, вынуждающими соблюдать некоторые правила… В общем, тогда бы Лукреция — а скорее всего даже и сам Тецкатлипока — оценили бы по достоинству всё то действо, что начинает набирать обороты в просторном, ярком зале.

Но суровая реальность вынуждает Луку помнить, что она тут — в первую очередь — хозяйка, а потом уже эстет и ценитель, так что ей должно сперва следить за порядком, а потом уже всё остальное. Пробираясь сквозь разгорячённые, изнемогающие опьянением и желанием тела, Лукреция коротко и резко отдаёт распоряжения своим подчинённым, чтобы растащили устраивающих траходром прямо в главном зале людей, чтобы вернули танцовщиц на сцену или в срочном порядке вызвонили замену, если эти окажутся уже слишком не в состоянии. Лукреция намётанным взглядом подмечает всех девчонок, которые работают в нынешнюю смену, хотя и так прекрасно помнит их графики. Всех ждёт взыскание, неважно что за волшебная богическая сила вызвала всеобщее помутнение. Дисциплина — превыше всего, а Лукреция — хорошая хозяйка.

Или, как предпочёл выразиться слишком заметный гость, Пчела-королева.

Лукреция улыбается гостю в ответ на колкость — возможно, чуть более дружелюбно, чем этого требуют обстоятельства и вынужденная учтивость по отношению к посетителям.

— Конечно, не нарушил, — гость ей нравится. Да и кому, как не Тецкатлипоке, оценить любовь являться в мир смертных настолько дьявольски красивым. Раньше, до этого тела, он тоже любил так делать. — Просто место выбрал не самое удачное, — Лукреция даёт знак своим ребятам, чтобы продолжали заниматься делами. Подмечает, как скрутило Питера, и делает у себя в голове пометочку, что нужно быть аккуратней. А следом она берёт гостя под руку, двигаясь при этом, не взирая на всю свою угловатость, удивительно пластично и будто бы по-настоящему женственно, и ведет его в сторону от бара и сцены к неприметной с первого взгляда двери.

За дверью обнаруживается целый тайным мир «Улья», с совершенно иными целями и работниками. Длинный коридор выдержан в стиле Франции девятнадцатого века, и от него неизбежно веет декадансом: гремучая смесь из мистицизма, эротизма и символизма, приправленная изысканной мебелью, приятным глазу полумраком с пляшущими по потолку свечными узорами и довольно пугающими, но неизбежно притягивающими взгляд инсталляциями на стенах. Всё это выглядит слегка пошловато, но ровно в той степени, какая и необходима подобному месту.

Лукреция без лишних вопросов ведёт гостя к самой дальней двери, в комнату для вип-персон. По дороге подхватывает с хрупкого на вид столика бокал виски - не того, что подавали в баре, а какого-то элитарного то ли Маккалана, то ли Далмора - и вручает мужчине.

— Я бы хотела сохранить за собой работу и это место, — объясняет она. — Так что просто вынуждена отвести тебя в игровую комнату, подальше от зануд и ханжей. Не обижайся, — она доверительно заглядывает гостю в глаза, и вся её суть выражает сейчас сожаление. — Так что? Кого мне для тебя позвать? Любую, любого — любых? — из зала. Или кого-нибудь ещё? Чего ты хочешь?

Отредактировано Tezcatlipoca (05.11.2018 17:16:36)

Гость в полной мере начинает ощущать себя, как дома: раскованно и уютно. Луке не нужно обладать какими-то сверхъестественными силами для того, чтобы понять это: она уже слишком долго живёт среди людей и давно научилась разбираться в человеческих повадках и переменах настроения. Боги же, к их стыду и позору, застревая в человеческом теле, обязательно начинали все эти не слишком разумные и не самые необходимые им поведенческие модели перенимать — осознанно или не очень — и по итогу становились мало чем отличимыми от своих менее могущественных прототипов. Если не брать в расчёт их силу, кончено.

Впрочем, не сказать, что гость и ранее ощущал себя здесь хоть сколько-нибудь скованно, но теперь над ним хотя бы не висела очень реальная угроза ввязаться в скандал или ещё какие малоприятные мелочные разборки. Правда, у Луки есть некоторое интуитивное подозрение, что именно этого он в сущности и добивался, но порой между дракой и бухлом имеет смысл выбрать всё-таки второе. Тем более, что в «Улье» можно было обнаружить действительно годный алкоголь: Дафна — точнее Лауро Гирландайо, конечно — исправно исполнял свою часть договора, поставляя Луке отменные вина прямиком с лучших плантаций Сицилии. Правда, сегодняшняя история была точно не про вино.

Лука достаёт из мини-бара непочатую бутыль элитного вискаря, ловко вскрывает её и учтиво обновляет гостю его бокал. И, несмотря на абсолютно однозначный намёк, остаётся стоять напротив мужчины, опёршись бёдрами о резной деревянный комод. Алкоголь игриво искрится янтарём, Лука плавно вращает свой бокал с ответным любопытством рассматривая гостя. Даже и не зная конкретных имён и званий, ей в целом всё понятно: кто-то из современников, иначе откуда взяться такой мощи? Самоуверенность и властность гостя немного смешит, немного впечатляет и очень сильно отдаёт нафталином ностальгии. Вот он — Тец — сам когда-то столь же могущественный и бесконечный, не обременённый общепринятыми моралями и однозначностью законов. Лука явственно ощущает в своём госте слишком схожие с самой собой флюиды, фантомы, отголоски воли и ауры. Гость Луке импонирует, а его любопытство — льстит.

— Предлагаю сыграть в игру, — она кокетливо улыбается, салютуя мужчине своим вискарём. — На желания? — смешливо морщит нос. — Ставки выйдут не слишком-то равнозначными. На выпивку? — мельком смотрит на бокал в руке гостя. — Уже не актуально. Можем попробовать на раздевание, — Лука легко фыркает, подначивая гостя втянуться в предложенное ему развлечение. — Одно неверное предположение с твоей стороны — так кто же я? — минус одна деталь одежды, — Лукреция намеренно не уточняет, чьей именно, лишь лукаво улыбается, глядя в глаза гостю сквозь свои бесконечные кудряшки. — Но не переживай, я дам тебе подсказку, ответив на второй вопрос. Хотя ответ там довольно очевидный, и ты сам мог бы до него догадаться, tlazotli.

И, чтобы подначить, раззадорить гостя ещё немного, Лука делает долгий глоток из бокала, не разрывая при этом зрительный контакт. Несколько янтарных капель проливаются мимо, и она беззастенчиво слизывает их языком с губ.

— Я здесь потому, что мой пантеон пал, — ответ получается даже очевиднее, чем Лука предполагала, вынуждая её растечься в озорную улыбку. Впрочем, если гость окажется достаточно внимательным, то заметит, что подсказки всё же вышло две.