Утренняя прохлада должна, наверное, освежать и прочищать мысли. Однако, в случае Шивы это вряд ли возможно. Несколько дней назад его новое шоу с успехом прогремело на Бродвее. И, если у артистов начались адовые будни с ежедневными шоу, то у Шивы продолжалось празднование этого незаурядного события. Незаурядного, ясное дело, в рамках смертной жизни. Несколько ночей к ряду Шива хаотично перемещался по клубам Нью-Йорка, по чьим-то квартирам и пентхаусам. Кажется, он даже успел побывать дома, потому что одежда на нём какая-то подозрительно свежая. Однако, в отличии от одежды, сам Шива вряд ли может считаться свежим. В его голове приятная тяжесть, несмотря на то, что человеческий организм, кажется, начинает отказываться жить такую жизнь и дальше. Это Шива понимает по головокружению и подгибающимся ногам. Но делать с этим понимаем он, естественно, ничего не собирается.
Шива стоит у обочины с поднятой рукой, стараясь придерживаться общепринятого обычая стоять на двух ногах в вертикальном положении. Это получается с трудом и в подъехавшее такси Шива почти падает. Водитель, обладающий шикарными чёрными волосами и такими же шикарными черными бровями, пахнущий карри, вызывает в Шиве нежную ностальгию. И Шива с нежной улыбкой на лице произносит:
– А в Индии сейчас хорошо… Хочу в Индию, – и вырубается, сладко посапывая на заднем сиденье.
Просыпается он через пятнадцать минут от звука клаксона. На дорожном знаке, который Шива замечает, написано, что Нью-Джерси приветствует гостей.
– А какого хуя, собственно? – интересуется Шива, просовывая заинтересованное и чрезмерно помятое лицо в окошко к водителю.
– Сейчас свернём на 95-ое шоссе, а оттуда – в Калифорнию, – с энтузиазмом и акцентом говорит таксист, и Шива стекает на заднее сиденье – переваривать полученную информацию.
– Окей, – говорит он спустя несколько минут, когда разворот на 95-ое шоссе уже неизбежно близок. В его голове всё ещё нет чёткого понимания, что происходит, но мерное гудение радио и плавный ход автомобиля убаюкивают его снова. Тем временем водитель по имени Суреш послушно выполняет указания навигатора, который уже отмерил путь к городу Индио, что в Калифорнии.
Через четыре часа, проснувшись уже на заправке в Самерсете, штат Пенсильвания, Шива охуевает заново.
– Всё это весело, но давай-ка мы обратно в Най покатимся, – стоя в очереди за несъедобным бургером, Шива решает, что он, в конце концов, бог и право имеет. Например, право откреститься от глупого недоразумения и непрошенной поездки.
Суреш в общем-то не спорит. И Шива имеет все шансы поехать в Нью-Йорк. Ровно до тех пор, пока не наступает на ногу здоровому мужику в фланелевой рубашке. Слово, знаете ли, за слово, и Шива уже обзаводится фингалом под глазом, а Суреша пытаются избить монтировкой. Гостеприимство маленьких городишек по отношению к разукрашенным мужикам и индийцам – оно всегда было на высшем уровне.
Адреналин в крови и чувство вины перед Сурешем приводят Шиву к тому, что он утихомиривает фланелевые рубашки тандавой радости, а после – не может не выпить с новообретённым боевым товарищем. 
И это становится концом благоразумия.
Ностальгические пьяные разговоры про Индию будят в Шиве дух авантюризма. А безответственное поведение Суреша и вождение в нетрезвом виде медленно, но верно продвигают их к Калифорнии.
Навигатор наверняка сильно расстроен, что путь от Бруклина до Индио занимает не отведённые им 40 часов, а хороших трое суток, однако, по скромному мнению Шивы, Суреш заслужил отпуск за то, что пострадал по вине Шивы, да и вообще – такой классный мужик, этот Суреш, что Шива готов проебать на оплату такси и бензина не только весь гонорар за последнее шоу, но и все накопленные за долгие годы деньги.
Классный мужик Суреш, обращающийся к Шиве не иначе как «господин», останавливается только у заправок и магазинов – заправить машину и купить ещё дешевого пойла. Копы, которых они неизбежно и с завидной регулярностью встречают на дороге, со смехом каждый раз прощаются с Шивой, желая приятной дороги, а Шива не устаёт объяснять Сурешу, что всему виной его невыносимая харизма.
Классный мужик Суреш теряется где-то в толпе уже на фестивале. Это обидно. И Шива ходит, приставая к каждому встречному:
– Эй, ты Суреша не видел? Такой классный мужик, ну? Точно не видел? – падая на плечо очередному попавшемуся под руку мужику спрашивает Шива, не замечая ни божественной сигнализации, ни знакомой в общем-то рожи Иисуса.

– Нет, Суреш не на хрен! – возмущается Шива таким голосом, которым обычно начинают монолог про уважение. – Суреш – он для души! – одной рукой удерживая случайного собеседника за плечо, а другой отбивая сердечным ритм по собственной груди, Шива очень доверительно кивает. 
Обретённая опора доверия не вызывает и надёжностью не отличается, возмущается и вообще излучает какое-то странное недружелюбие. Или это одеколон. Или может афро-косички давно не видели шампуня? Шива сомневается, весь колеблется, пытаясь понять, что же это за ощущения такие вызывает в нём мужик и его розовые очки, однако простая мысль о том, что это божественная аура, не находит пока что пути в голову Шивы.
Неблагонадёжность в качестве опоры мужик демонстрирует в полную мощь, отчего мир Шивы кружится как-то особо агрессивно, а мужиков перед глазами на несколько секунд становится аж трое. Прям как отец и сын, и святой дух. Аминь! – думает Шива и фыркает довольно.
Но радость от опознания Иисуса не длится долго.
– Какой в жопу пакистанец, Иисусе? – Шива на секунду даже трезвеет от такого предположения. – Я кто такой, по-твоему, чтобы за мусульманами бегать? Мы же уже не в каменном веке, чтобы прям прилюдно на мусульман охотиться, – Шива даже говорить начинает тише, чтобы не смущать людей вокруг.
Где-то за собственными возмущениями Шива теряет намёк Иисуса о том, что надо куда-то бежать и кого-то перехватывать, поэтому не совсем понимает, зачем они вообще в неизвестном направлении движутся сквозь толпу. Толпа, между прочим, толкается.
Впрочем, во всём надо искать плюсы. И Шива ищет – почти случайно. Например, вот он успевает перехватить чужую банку пива.
– А, может быть, Суреш действительно мелкий и с усами? – непонятно зачем спрашивает Шива у Иисуса, будто тот может знать. Шива просто и сам-то точно не помнит, как выглядит Суреш. Зато он помнит, что Суреш – классный мужик, а таких на Коачелле вряд ли много. Так что шансы всё ещё есть. Шива оглядывается, на всякий случай. И снова. И на третий раз точно понимает, что их преследуют.
– Ты случайно никого, по старым традициям, тут непорочно не оплодотворял? – делая глоток из банки, интересуется Шива. – А то мне кажется, у нас тут озабоченный сталкер, – как эти две фразы логически связываются в мозгу Шивы, лучше, конечно, не знать. Однако, факт остаётся фактом, и девушка в десятке метров от них очень целеустремлённо шагает по их следам.

Отредактировано Shiva (03.06.2018 04:38:55)

– Значит ли это, что ты расист? – с выражением крайней обеспокоенности произносит Шива, пьяно заплетая в слова лишние звуки. На самом деле Шива не особо-то сейчас соображает, какое вообще значение у произнесённых им слов. Он всё ещё слишком много сил тратит на то, чтобы вспомнить, как выглядит охуенный мужик Суреш. 
Тащиться за Иисусом как-то не особо хочется. Шива что-то слышал такое про сорок лет в пустыне, и это что-то слегка портит пантеонную репутацию, если дело касается путешествий. Но когда Шиву пугали опасности?..
– Чуть что, так сразу не ты… Ясно-ясно, – посмеивается Шива, отказываясь вспоминать о том, что он вообще-то очень доверчивый и милый бог из очень доверчивого и милого пантеона.
Шива делает глоток пива, задумчиво размахивает банкой в воздухе, причмокивает губами, обдумывая сказанное Иисусом.
Иисус орёт Шиве на ухо, и Шива снова убеждается, что Суреш охуенный мужик. Он вот не орал Шиве на ухо.
– Что, прям так сразу и без прелюдии? – ворчит Шива, чувствуя, как по нему катается Иисус, но не смотрит даже в его сторону, потому что при падении на землю банка с пивом оказывается под угрозой смерти. А пиво, оно ведь святое, с ним нельзя так обращаться. Как бы Шива не старался, пиво выплёскивается на руку, и Шива нежно произносит «ну тш-тш», пытаясь успокоить пиво.
Наезд Иисуса совершенно не ясен, суть Шива не находит, даже искренне пытаясь её найти. Что не мешает ему ответно пнуть Иисуса в плечо, попутно вытирая об него мокрую руку. И отобрать очки это тоже не мешает. Он ведь уже получил пинка за что-то, что якобы с очками сделал. Мир розовеет, что оказывается достаточно приятно.
– Он индиец, Иисусе, ин-ди-ец, – Шива закатывает глаза и ставит банку с пивом Иисусу на живот, то ли выполняя его просьбу, то ли заглаживая вину за стыренные очки. Хотя последнее – очень вряд ли. Ведь Господь же завещал делиться, так что Шива просто поделился очками Иисуса с собой.
Розовый мир так и манит на приключения – иной мотивации и быть не может, чтобы Шива встал с пола, пошатываясь на четвереньках, и начал деловито осматривать шатёр. Ну, может, конечно, это хитрый план, чтобы избежать новых пинков, но Шива в этом никогда бы не признался.
Сумка-холодильник, заваленная каким-то шмотьём, прямо-таки манит и соблазняет Шиву, а Шива никогда не умел отказываться от соблазнительных предложений. Поэтому сумку он открыл.
– Ищущий да обрыщет… или как там? – усмехается Шива, доставая вязанку жестяных банок. Да, пива мало не бывает. Шива усаживается в нечто, что должно было быть позой лотоса, и это в принципе она и есть – Шива и есть лотос, а поза, какая бы она ни была, она уже автоматически становится позой лотоса. И не важно, что лотос какой-то повядший. В общем, Шива кряхтит и пытается сложить свои ноги поближе к себе. Получается не ахти как. Старость, блин, не радость. Хотя для своего возраста он ещё очень даже ничего. Живой и чтимый, как минимум. – Сигаретку? – подкуривая косяк, интересуется Шива, скорее всего, чтобы просто не отдавать очки и отвлечь от них Иисуса.

– Вообще не пакистанское, – не унимается Шива, чувствуя почти обиду за Суреша. Ну, классный же мужик!, а его так оскорбляют. – Но последние пару тысяч лет даже я в сортах своих верующих не разбираюсь… Всё никак не могу понять, кто все эти люди и почему они считают, что я должен им отсыпать щепотку счастья, если я, блядь, бог, мать их, разрушений… в основном, – Шива затягивается, задерживает дыхание, смешно надувая щёки и совсем не хочет, чтобы всё это звучало так, будто он жалуется. Но пожаловаться всё-таки хочется.
Иисус творит сердечко из дыма, и Шива думает о двух вещах. Во-первых, это мило. Во-вторых, это типа библейский подкат такой? Шива фыркает в банку с пивом, немного расплёскивая его.
– Всегда завидовал такой фигне… – говорит он, вытирая губы и размазывая, ещё больше, чем было, вишнёвую помаду по руке и по лицу, а потом мажет рукой в воздухе, указываая на рассеивающееся облачко дыма. – Прикольные безобидные фокусы – всегда есть чем подзаработать, – он смеётся, переводя в шутку свои слова, но на деле-то действительно немного завидует. Самую малость. Все его любимые фокусы доступны ему только в верхнем мире, ну, и немного – в Варанаси, там ему хватает сил, например, чтобы вырастить кустик марихуаны за пару часов. В нью-йоркском климате ему бы очень пригодилась эта способность. А все эти разрушения по пьяни порой причиняют кучу неудобств.
– Пиво в вино – это очень возбуждающе, – Шива шлёпает Иисуса по ноге и тоже ржёт, качаясь в своей позе типа лотоса, на секунду даже опасаясь, что может так и укатиться куда-нибудь. Было бы неловко.
– Да, я вообще красавчик, – гордо говорит Шива и смеётся, потому что это уж точно какой-то библейский подкат, и это весело, легко и весело. – Мир вообще классный. Дерьмовый, но классный, – говорит Шива очень многозначительно, всё ещё пофыркивая, сам от своей амбивалентности порядком заебавшись. Шива поправляет очки, съезжающие на нос, и: – ну типа, когда не знаешь, о каком дерьме думают и, чтоб им поодсыхало, молятся люди, они вполне ничего… Не глобально. В частностях. Особенно в этом веке – от морфия и опия до ЛСД, ДМТ, амфетамина и экстази, да и бухло наконец-то сделали вкусным, – Шива смотрит на пивную банку, как не смотрел никогда на жену, то есть с любовью безграничной и незапятнанной. – Хотя да… у тебя с этим, вероятно, проблем никогда не было, – Шива переводит взгляд на Иисуса, смотрит так, будто очень-очень-очень осуждает его величайший дар, ну тот, что как раз про вино и воду, смотрит так аж несколько секунд, а потом снова улыбается, как дурной, и делает очередную затяжку. 
[icon]http://funkyimg.com/i/2KoHT.jpg[/icon]