Божество (греко-римский) • США, Чикаго, а дальше как нелегкая занесет   fc: Colson Baker

Когда-то у Борея была роскошная борода, которой сейчас бы позавидовал любой ламберсексуал, максимально суровая рожа и огромные мощные крылья. Из всех сынов Астрея и Эос Борей был самым холодным и свирепым, а ещё отличался отвратительным изменчивым характером. Но по-настоящему мудацкий поступок в жизни бога северного ветра был всего один, да и тот для его пантеона дохуя типичный – не сумев добиться благосклонности укравшей его сердечко Орифии подарками и деликатными ухаживаниями, Борей просто психанул и спиздил ее, насильно сделав своей женой. Не, ну а какой настоящий мужик так не делал? В итоге вышло все даже неплохо – дети их оказались в числе долбоебов героев, поплывших за золотым руном, а Борей основательно породнился с Афинами, царевной которых была его жена. После того, как Борей рассеял по морю наступающий флот недружелюбно настроенных персов, афиняне вообще стали самыми преданными его фанатами.

При этом к главному пиздецу в греческой истории Борей никак не был причастен – когда разобидившийся на род людской Зевс решил все смыть и начать заново, Борея вместе с Зефиром выскочка-Эол запер в пещере, а вакханалию повсюду творил Нот. Помнится, Борей тогда сильно сердился на Громовержца, так что втихаря вовсю болел за Девкалиона и его жену. Без людей кто бы богам похвалы возносил и барашков резал? Чьи корабли топить и баб насиловать?

Хотя, в отличие от большинства сородичей, Борей не особо блядовал (по крайней мере, в историю ничего такого не вошло) – ну, иногда ходил налево в своем конском обличии, а это даже считать за измену смешно. Жеребцом он был отменным, прямо мечта селекционера – двенадцать жеребят, которых родили от него кобылицы Эрихтония, славились своей скоростью и были желанными приобретениями для греческих героев. Еще несколько лихих коней стали результатом сексуальных экспериментов Борея с гарпией и эринией, правда, никогда его не спрашивайте, как так вышло и где были его глаза, нос, голова и чувство прекрасного. Вы же не хотите, чтобы у вас что-нибудь отмерзло?

В целом, Борей на жизнь не жаловался – летал, где ему вздумается, изредка пересекаясь с братьями, под настроение помогал морякам, если хорошо просили, но чаще топил корабли и морозил посевы. Когда же греческие пьянство и разврат привели к тому, что над Элладой заколосились римские стяги, Борей, недолго думая, выучил латынь, назвался Аквилоном и безболезненно влился в новые-старые римские мифы. Но лафа продлилась недолго – до Рима докатились слухи о неком Иисусе, творящем чудеса и проповедующем любовь к ближнему, и у всех как будто резьбу сорвало. Борей дико бесился от такого предательства и всячески старался христианам напакостить, но, видимо, что-то безвозвратно сгнило в языческом королевстве. Когда пал последний алтарь в его честь, Борей вернулся на Олимп.

Однако находиться в замкнутом пространстве с кучей обиженных родственников для свободолюбивого ветра оказалось невыносимо. По примеру многих Борей на скорую руку склепал себе тело и отправился развлекаться к смертным. Сначала он подался в мореплаватели – водные просторы были знакомы ему, как пять пальцев, а моряки оказались теми христианами, в ком сохранилось уважительное отношение к стихиям вообще и ветру в частности – с ними в принципе приятно было иметь дело. В итоге Борей поучаствовал почти во всех кругосветных экспедициях и оказался непосредственно причастен к тому, что Колумба принесло совсем не к берегам Индии.

Практически не питал иллюзий на возрождение пантеона в период, собственно, Возрождения, но благодаря людям искусства и всяким блаженным какие-то крохи веры собрал и бережно сохранил, чтобы где-то на заре английской колонизации Америки вклиниться в мифы к индейцам лакота. Свои небольшие запасы Борей инвестировал в обращение в темногривого мустанга, но увязать быстрого свободолюбивого коня с ветром в сознании индейцев не вышло – чуждые греческим метафорам, они прямолинейно нарекли его духом прерий и сложили пару-тройку легенд. Какое-то время Борей поводил там табуны диких лошадей и даже наебнул строительство железной дороги, временно притормозив продвижение англичан вглубь материка, но потом заскучал и плюнул на это дело – выхлопа все равно никакого не было.

Намного больше его заинтересовали изобретения смертных – машины и самолеты, новые железные лошади и птицы. Неуклюжие и медленные поначалу, всего за несколько лет они научились обгонять ветер, а Борей плотно подсел на гремучий коктейль из горючего, азарта и скорости. Обе мировые войны он отлетал в составе истребительных эскадрилий, не особо озадачиваясь моральными аспектами выбора стороны. Проще говоря, Борея абсолютно не ебало, за кого воевать – за побеждающих или проигрывающих, лишь бы самолеты были на ходу, поэтому парочку раз его принудительно отправляли домой, в верхний мир.

Вообще, чем выше становились в мире людей скорости, тем чаще хмурая рожа северного ветра показывалась на олимпийском пороге. После войн Борей увлекся разнообразными гонками и как-то раз поднял над головой кубок Формулы-1, но даже божественная реакция, особенно притупленная травкой, не всегда могла спасти от неминуемого столкновения. А взрывы, как показала многочисленная практика, человеческое тело не переживало.

К началу XXI века бореевская память больше походила на решето. Вспоминать себя по возвращении на землю становилось все труднее, благо внезапно откопались неопаганисты, воскресившие в Греции культ олимпийских богов и даже посвятившие Борею несколько гимнов – до Гомера им было далеко, конечно, но и то хлеб. С ними и силенок прибавилось, и вариантов, как бы в очередной раз читерски увернуться от смерти.

А какие в этом веке были машины – ооо! Если бы Борей мог, некоторые из моделей он обязательно бы выебал, как эрихтониевых кобылиц, но увы. Наплодить дюжину "Мустангов", блестящих хромированными боками, у него точно бы не вышло, поэтому Борей просто мотылялся по большим городам, срывая куши в уличных гонках и открывая для себя новые возможности дуть. Марихуана плохо сочеталась с необходимой для больших скоростей трезвостью ума, но отказаться от косячка хотя бы на день Борей уже не мог. Итог был предсказуем, ничего нового за последние 50 лет: почти у самого финиша не замеченная вовремя встречная машина, отчаянный маневр, распиливающий нервы визг покрышек по асфальту и мощный удар, после которого Борей открыл глаза и обнаружил себя на подходе к белоснежным дорическим колоннам олимпийской обители. Кипящее внутри ощущение незавершенности пополам с азартом заставили Борея развернуться и без лишних мыслей броситься вниз на смутно-знакомый причудливый запах Амстердама.

Способности:
— способен превратить в лёд воду рядом с собой и серьёзно понизить температуру окружающей среды. Злить Борея не рекомендуется, иначе ближайший квартал охуеет от внезапно налетевшего шторма;

— не почувствует холода даже топлесс в жестокую якутскую зиму, но старается так не экспериментировать. При этом ненавидит жаркие страны – ему там душно, некомфортно и скучно;

— в коня больше не превращается, но с лошадьми по-прежнему изумительно ладит;

— от роскошных крыльев тоже остались лишь воспоминания (лол, нет, даже их не осталось), зато очень быстро бегает – Усейна Болта обгонит как нехуй делать;

— обладает исключительной скоростью реакции – и падающий стакан поймает, и от столкновения машину на неприличной скорости уведёт, если только не обдолбан в край;

— способен в кратчайшие сроки добраться куда угодно – для Борея на ближайшие рейсы всегда находятся билеты, а на пустынном шоссе обязательно появляется попутка, готовая увезти его куда угодно. Правда, по накурке это часто плохо заканчивается – протрезвев, Борей обнаруживает себя в каких-то ебенях, где почти наверняка говорят на чужом ему языке.

— любое парусное судно с Бореем на борту поймает северный ветер, даже если накануне обещали самый мертвый штиль.

Борис "Риз" Келлер (Boris 'Rhys' Keller), 27

---

Год назад он очнулся на скамейке в общественном амстердамском парке, с надкусанным кексом в руке и непонятной вибрирующей хренью в кармане. Мобильник. На экране светился неопознанный номер и стрелочка назойливо предлагала по ней провести. Больше ничего, никаких намеков на то, какого хуя он здесь забыл. Да и кто он вообще такой?

Голос в динамике казался отдаленно знакомым, как из снов, но вспомнить чувака по ту сторону телефонной линии никак не удавалось. Переждав сердито-встревоженную волну слов, в которой отрывисто фигурировало что-то про больницу и охуевшую команду, а еще раз пять прозвучало уебищное имя "Борис", он наконец перебил говорящего и спросил бившееся в голове с самого начала — какого хуя происходит, кто он и с кем он разговаривает.

В трубке тяжело вздохнули и начали рассказывать. Борис оказалось его собственным именем, к счастью, полную форму он и до потери памяти не любил и догадался сократить ее до Риза; недавно он попал в очень стремную аварию, пережил клиническую смерть, но чудом выжил; а все потому, что гонять после пары плюх — отстойнейшая идея, "и даже твоя злоебучая хваленая реакция не всемогуща"; еще у него в Чикаго небольшой гараж-мастерская и своя команда, способная затюнинговать даже бабушкин драндулет; и он искренне заебал по накурке сваливать в другие страны, так что "прямо сейчас отрывай свою жопу, где бы она ни сидела, и пиздуй за билетами домой".

Сегодня маленький бизнес Риза Келлера разросся до нескольких точек в разных городах Америки и Западной Европы. Его "Мустанги" часто рычат у линии старта на всяких нелегальных турнирах, и пока что проебов не было. Шлейф сладковатого дыма — неизменный атрибут Келлера: он почти не выпускает косячок изо рта, полагая, что травой проще всего объяснять себе и окружающим чудовищные дыры в собственной памяти. Правда, после аварии у него теперь есть жесткий принцип: перед гонкой — ни-ни. Еще у Бориса куча историй про собственные многочисленные татуировки и сотня трактовок огромных инициалов на спине. Впрочем, правильную не знает даже он сам.

Иногда Ризу Келлеру кажется, что он не может вспомнить что-то очень важное, а на улицах мерещатся знакомые лица неизвестных ему людей. Но это странное чувство легко убивается парой затяжек.